Уржин Гармаев и «Ветер минувших времён». Сложная судьба «бурятского Шкуро»

Я долго ждал этой возможности, и наконец, 16 марта я таки сходил в Бурдраму на «Ветер минувших времен» («Үнгэрhэн сагай hэбшээн»). Давно хотел посмотреть спектакль, в своё время наделавший столько шума, и отнюдь не в среде театралов. О скандальной постановке не хотелось судить по принципу «Пастернака не читал, но осуждаю», и было просто любопытно.

Герой постановки – бурятский белоэмигрант Уржин Гармаев. Бывший семёновец, после Гражданской сбежал в Манчжурию. После оккупации Манчжурии Японией и создания марионеточного государства Манчжоу-Го поступил на службу в манчжурскую армию, где дослужился до генерал-лейтенанта. Фактически, был одним из командиров Квантунской армии, формировал воинские часть из бурятских эмигрантов и монголов. Участвовал в боевых действиях против советских войск на Халхин-Голе. После разгрома Квантунской армии в 1945 году сдался в плен, в 1947 году был расстрелян. В 1992 году реабилитирован.

Спектакль, героизирующий столь неоднозначную историческую личность, вышел на сцену в 2014 году. В Бурятии он вызвал неоднозначную реакцию. Татьяна Никитина написала возмущённую статью «В Хурале – патриотизм, в театре – неофашизм?», возмущение выразили активисты русской общественности. В свою очередь, за Уржина Гармаева горой встали деятели, известные панмонголистскими устремлениями. Публичные дискуссии не стихали долго, поднимался вопрос о запрете пьесы. И сейчас о скандальном спектакле то и дело вспоминают в пылу споров по национальным темам.

В этот раз спектакль ставили в рамках мероприятий в честь столетия Государственной архивной службы, как и двумя днями ранее – «Поющие камни». В фойе посетители вновь могли ознакомиться с документами, на сей раз времён Уржина Гармаева.

Пьеса начинается появлением старика и старухи. Старик –односельчанин Уржина Гармаева и ветеран НКВД, в прошлом охотившийся за ним. Старуха –вдова Уржина Гармаева, и некогда ученица его школы. Старики вспоминают прошлое, говорят об Уржине, сожалея о былом.

Следующая сцена — суд над Уржином Гармаевым. К нему приводят переводчика, выписанного из Улан-Удэ. Уржин Гармаев расспрашивает его, как сейчас живется на родине, потом говорит судье, что в переводчике не нуждается, и просто хотел поговорить с земляком. Судья зачитывает приговор.

Дальше показаны перипетии жизни Уржина Гармаева. Школьный учитель, с приходом советской власти сразу сталкивается с её произволом. Начинаются раскулачивания, репрессии, люди ищут у него защиты как у представителя знатного рода. Уржин Гармаев выступает в армию атамана Семёнова, потом инкогнито бежит из страны вместе с кочевьем бурят-переселенцев, спасавшимися от большевиков в Шэнэхэне. Он вынужден обживаться на чужбине, пока оставшиеся на родине соплеменники подвергаются гонениям от советской власти — арестам, массовым ссылкам, прочим притеснениям. Тем временем Уржин Гармаев становится генералом манчжурской армии, потом плен, расстрел. Завершается пьеса сценой, где он в генеральском мундире появляется в видениях своей постаревшей жены, и снова, как в школе много-много лет назад, выговаривает ей за привычку курить, потом провожает домой.

Ещё одна сюжетная линия, идущая вторым планом – бурятская семья, оказавшаяся разделённой во время репрессий, муж, жена и дети прошли и ссылку, и лагеря, и вынужденную эмиграцию, встретившись только спустя  много лет. Здесь стоить отметить, что «Ветер минувших перемен» — синтез двух пьес драматурга Валерия Басаа, одна посвящалась собственно Уржину Гармаеву, вторая – трагедии этой семьи.

Спектакль идёт на бурятском языке, но сопровождается синхронным переводом через специальные устройства. Сценический ряд строится на образах-условностях, серии как бы разрозненных эпизодов, однако создающих цельных образ. Я не большой эксперт в театральной сфере и не буду рассуждать о нюансах, просто скажу, что смотрится достаточно интересно, заодно узнаёшь много новых трагических страниц тех лет. Сильных сцен немало. Например, где сотрудник НКВД, имевший приказ арестовать Уржина Гармаева, останавливает караван беженцев, но притворяется, что не узнаёт своего односельчанина, и отпускает их дальше. Или когда разлучённые репрессиями супруги встречаются на фоне степи, усеянной мёртвыми телами – символизирующих погибших во время гонений. Или сцена, где японские офицеры казнят пленных, отрубая им головы, и потом вручают меч главному герою, уже одетому в японский мундир – чтобы он зарубил последнего пленника. Что тот и делает, после долгой заминки. Думается, этот эпизод символизирует соучастие Уржина Гармаева в преступлениях милитаристской Японии, своего рода, повязывание кровью.

Режиссёр стремился показать кочевой быт бурят – часты сцены идущих караванов с гружеными телегами, уходящими вдаль. Как рассказала директор Бурдрамы Эржена Жамблова, при подготовке пьесы энтузиасты старательно изучали исторические документы эпохи, фольклор шэнэхэнских бурят. В спектакле Показаны такие малоизвестные эпизоды и не отраженные в культурных произведениях эпизоды, как ссылка бурят в Красноярский край или бегство 200 семей в земли Шэнэхэна. Именно тогда в Китае образовалась крупная диаспора бурят, которые восстановили контакты с родиной только после падения СССР. К слову, во время репрессий и эмиграции многие люди погибли от болезней и лишений. (И добавим, в те же годы из Забайкалья в Китай массово бежали степные эвенки-мурчены. Собственно, кочевым народам было проще скрыться от произвола новой власти, нежели русским, «закреплённым» за своими жилищами).

Пьеса – повествование о бедах бурятского народа под гнётом большевизма и трагедии сильного человека, восставшего против советской власти и до конца дней боровшегося против неё. Школьный учитель, видя боль народа, был вынужден отложить учебник и взяться за оружие. В истории бурятского народа Уржин Гармаев был неординарной личностью, и след оставил. Как и имели место в истории злодеяния большевиков, вынудившие часть бурят бежать в Шэнэхэн.

В то же время, учитывая, что Уржин Гармаев воевал против своей страны в рядах её врагов, делает его довольно неоднозначным историческим персонажем. И попытки лепить из него икону должны настораживать. Отмечу, в истории бурятского народа есть и другие выдающиеся личности, позитивная роль которых сомнений не вызывает. Ещё раз напомню, русская общественность Бурятии постановку восприняла крайне негативно.

— Складывается впечатление, что в Бурятии нет других, более достойных людей, на примерах жизненного пути которых можно и нужно воспитывать детей, например, таких, как герои генерал-майор Илья Васильевич Балдынов или гвардии полковник Владимир Бузинаевич Борсоев. Именно с обеления деятельности предателей начиналось возрождение фашизма на Украине – теперь их герои Бандера и Шухевич. Мы видим к чему это привело: «майдан» и «Одесская Хатынь», уничтожение мирного населения на Донбассе, факельные шествия. Спектакль по «героизации» и обелению сомнительных «заслуг» Уржина Гармаева ставится в одном из ведущих театров Улан-Удэ с молчаливого согласия Министерства культуры Республики Бурятия. Тем самым Правительство республики напрямую поддерживает героизацию пособников врагов нашего отечества, создавая благоприятную почву для различных националистических течений, — возмущается лидер бурятского отделения «Партии Великое Отечество» Павел Желибо.

Он приводит пример белых генералов, таких как Деникин, Писарев и Вержбицкий, которые отказались сотрудничать с врагами страны. А реабилитация Уржина Гармаева в 1992 году, по мнению Павла Желибо не является доказательством его невиновности, ведь в 1996 г. был реабилитирован генерал-лейтенант войск СС Гельмут фон Панвиц, но данная реабилитация отменена в 2001 году. По мнению общественника, необходимо проведение дополнительных проверок оснований для реабилитации Гармаева.

С Павлом Желибо соглашается лидер движения «Наша Бурятия» Алексей Карнаухов. Общественник возмущён неким двойным стандартом в отношении как личности Уржина Гармаева, так и персонажам русской истории края.

— Нам пытаются показать Уржина Гармаева лучшим, что было у бурятского народа. В наше сложное время у театра Бурятской драмы не нашлось других героев! Почему не ставят постановки герою войны Жамбылу Тулаеву? Почему ничтожно мало делается для увековечивания Эржены Будаевой? Заметьте, в театре Русской драмы в Улан-Удэ не ставятся постановки о непростой судьбе генерала Власова, атаманов Шкуро и Краснова! Этот спектакль – переписывание истории, изменение смыслов – так же, как когда-то начиналось на Украине. Там началось восхваление Степана Бандеры – итог мы видим! Это насколько нужно было свернуть головы людям, что они прославляют изменников и предателей! Неудивительно, что идея памятника основателям Верхнеудинска встретила от интеллигенции такое сопротивление! С упорством, достойным лучшего применения, идёт травля людей, которые поднимают этот вопрос! – негодует Алексей Карнаухов.

По мнению общественника, такого рода спектакли «расчищают почву» для сепаратистских воззрений, следом могут пойти какие-нибудь постановки о зверствах первопроходцев, или что-то в подобном роде.

Возмущение спектаклем выразила известная общественница Елена Цветкова. По её мнению, «адепты» Уржина Гармаева по сути предлагают современным бурятам строить свою идентичность на антисоветизме и русофобии. К чему это приводит – опять же видно по Украине.

В свою очередь, руководство Бурдрамы возмущается нападками на постановку и свой театр. По мнению режиссёра спектакля Саяна Жамбалова, налицо попытка опорочить Бурдраму, создав шлейф негативной репутации, а требования изъять пьесу из репертуара он расценивает как возврат к советской практике доносов и замалчивания.

«Спектакль основан на реальной истории жизни Уржина Гармаева – казачьего прапорщика, оказавшегося в чужой стране на службе государству Маньчжоу-Го. Но спектакль не об этом, а о народе, о репрессиях, о том, как смутное время разделило людей и семьи. Это спектакль о нашей невыплаканной истории. Да, эта боль до сих пор живет! Русский народ выплакал ее через произведения Булгакова и Шолохова, а мы, буряты – нет. И у нас не было желания кого — то ущемить или обидеть тем, что мы поставили этот спектакль – осмысление фактов нашей истории. Мы хотели рассказать правду и вдруг столкнулись с тем, что правда у нас какая-то избирательная – есть двойные стандарты: кому-то говорить правду можно, а кому-то – нельзя! В Иркутске можно поставить памятник генералу Колчаку, а в Улан — Удэ нельзя поставить спектакль, героем которого является белый офицер Уржин Гармаев. Писатель Валентин Распутин на открытии памятника Колчаку в Иркутске сказал, что народ должен помнить таких людей, как Колчак, при всей неоднозначности их деяний. А мы, разве не имеем права говорить о своей истории?», — возмущался в СМИ Саян Жамбалов.

Политобозреватель Биликто Дугаров считает, что Уржина Гармаева следует больше популяризировать как человека, воевавшего за свободную Россию, пусть и на свой лад.

Что могу сказать я по поводу всего этого? Нет, я против того, чтобы «Ветер минувших времён» сняли из репертуара. Нельзя запрещать народу говорить о трагических страницах своей истории. И вообще, такая мера может породить эффект противоположный целям сторонников запрета. Как показал опыт советской цензуры, запрет художественных произведений – дело неблагодарное, запретный плод становится очень сладким.

Но я за трезвый взгляд – понимание объективной роли Уржина Гармаева в истории, и понимание, кому выгодно героизировать эту личность.

Уже ни для кого не секрет, что последние годы в Бурятии сложилась устойчивая прослойка агрессивной национальной интеллигенции, стоящей на позициях бурятского национализма, то и дело проявляющей русофобские и сепаратистские настроения. За последние несколько лет в тихой Бурятии было два уголовных дела по эпизодам экстремизма и сепаратизма, появились даже бурятские политэмигранты, которые из США открыто призывают к отделению Бурятии от России. Именно эти люди стремятся внести Уржина Гармаева в пантеон героев бурятского народа. Но нужно отделить исторического Уржина Гармаева, и людей, что в недобрых целях поднимают на знамя его образ.

Можно добавить, в эмиграции Уржин Гармаев был теоретиком создания панмонгольского государства, в которое должны были войти Внешняя Монголия, Внутренняя Монголия и БМАССР. Вполне возможно, в случае поражения СССР от Германии Япония попыталась бы воплотить такой сценарий, создав новое марионеточное государство по примеру Манчжоу-Го. Сам Уржин Гармаев скорее всего стал бы его марионеточным лидером.

Отметим, Япония в ту эпоху запятнала себя ужасными военными преступлениями, такими как чудовищная резня в Нанкине или опыты генерала Сиро. Милитаристская Япония совершала такие же преступления против человечности, как Третий Рейх, и американские атомные бомбы, возможно, были лишь кармическим воздаянием. После освобождения Китая Красной Армией пленных японцев приходилось охранять от разъярённых китайцев, над которыми те в оккупации творили ужасные злодеяния. И такому режиму, пусть и опосредованно, служил Уржин Гармаев. (То, что он формально был генералом Манчжоу-Го, пусть не вводит в заблуждение).

Думаю, понятно, что уместность Уржина Гармаева в «иконостасе» бурятских героев крайне спорна, даже безотносительно его службы агрессивной Японии. Да, он человек с интересной судьбой. Он боролся с большевиками в Гражданскую войну, а потом был опорой для бурятской эмиграции, в Шэнэхэне он и сейчас почитаемая фигура. Но можно ли считать его самым великим сыном бурятского народа?

Немного для размышления молодёжи, восхищающейся Уржином Гармаевым. Прадед моего сына, аларский бурят – погиб в 1945 году в боях против Квантунской армии. Как знать, может жизнь молодого капитана Красной армии оборвала пуля именно манчжурского солдата, обученного Уржином Гармаевым? Как правнук убитого японцами командира должен относиться к пособнику милитаристской Японии? Вспомните, где воевали ваши предки в эпоху боёв на озере Хасан, на Халхин-Голе, или во время Манчжурской операции в августе 1945 года?

Сравнивать Уржина Гармаева с адмиралом Колчаком, на мой взгляд, не совсем корректно. Ведь Колчак всё-таки не служил в рядах иностранных захватчиков, хотя и сотрудничал с интервентами Антанты. Более справедливо сравнивать его с такими же белоэмигрантами Петром Красновым и Андреем Шкуро, формировавшими белоэмигрантские подразделения Вермахта. (Для защитников Уржина Гармаева: войска Андрея Шкуро тоже не воевали непосредственно против советских войск, действуя в основном, в Восточной Европе).

Называть Уржина Гармаева предателем, я думаю, тоже неправильно. Он был подданным Государя Императора Николая II, потом служил атаману Семёнову, присягал манчжурскому монарху Пу-И. Но советской власти он никогда не служил. (По этой причине не слишком уместны параллели с генералом Власовым). Этот человек последовательно боролся с большевизмом и пошёл до конца.

Что касается службы Японии — можно ли осуждать Уржина Гармаева за его выбор? Представьте, в стране власть захватили какие-то экстремисты, отняли у вас имущество и положение в обществе, убили ваших родных и друзей, а вас вынудили бежать на чужбину, и прозябать там без надежды когда-нибудь вернуться. И к вам вдруг приходят решительные ребята, и говорят: «Мы собираемся вздёрнуть твоих обидчиков на виселицу, пойдём с нами!». Ответьте себе, как бы вы поступили? Только честно.

Нет, я не вправе судить Уржина Гармаева. Если бы я жил в ту эпоху, возможно, я во многом повторил бы судьбу. Поэтому я вообще избегаю осуждать белоэмигрантов, ставших коллаборационистами. Трагедия Уржина Гармаева, а также Андрея Шкуро и Петра Краснова – в некий исторический момент ненавистный им большевизм и их родина стали одним целым, и поднять оружие на большевиков стало войной против родины. А ещё получилось, что они, стремясь отомстить одному дьяволу, пошли на сделку с другим дьяволом.

Вообще, нужно понимать, что октябрьский переворот и последовавший за ним раскол народа был трагедией для всех народов бывшей Российской империи. Многие люди оказались по разные стороны баррикады, или вдруг стали неугодны новому режиму. Имеем ли мы моральное право осуждать выбор людей тех лет?

— В истории любого народа бывают очень тяжёлые периоды. И это один из периодов, — заявил глава комитета Народного Хурала по национальной политике Цыденжап Батуев в торжественном выступлении перед началом спектакля.

После, в разговоре во время антракта, Цыденжап Бимбаевич упомянул, что его предки в те годы оказались по разные стороны: один дед укреплял советскую власть, второй – боролся с ней.

Отметим, в улан-удэнской Русдраме действительно нет спектаклей о трагических историях Андрея Власова, Петра Краснова, или Андрея Шкуро. Думается, попытка такой постановки, помимо возмущённого общественного резонанса, породила бы для авторов плохие правовые последствия. Ведь сейчас законодательство не благословляет альтернативные трактовки истории Великой Отечественной.

Что касается возмущения русской общественности – подозреваю, его градус был бы меньше, если б в Улан-Удэ не препятствовали установке памятнику основателям города. Ведь Уржина Гармаева часто восхваляют те же люди, что с пеной у рта выступали против памятника землепроходцам Гавриле Ловцову и Осипу Васильеву, основавшим Удинское зимовьё. Есть поговорка: «посеявший ветер пожнёт бурю». Гнев прорусских активистов на «Ветер минувших времён» во многом – реакция на несправедливость. Ведь пьесу об Уржине Гармаеве ставят на фоне злобных протестов против памятника славным деятелям русской истории края.

Завершая сие повествование, хотел поговорить о другом. В Будраме заняты активным поиском смыслов для бурятского народа: изучают и перерабатывают малоизвестные произведения драматургов, исследуют забытые страницы истории, работают с архивными документами, собирают этнографический материал. На выходе – столь острые постановки, как «Ветер минувших времён» и «Поющие камни».

А что же улан-удэнский Русдрам? Там ставят либо старую классику, либо «идейно-нейтральные» пьесы вроде «Фронтовички». Между тем в истории края столько интересных эпизодов и персоналий, будь то те же Ловцов и Васильев, другие землепроходцы и воеводы – Федор Головин, Савва Рагузинский. И дед Пушкина Ганнибал отбывал у нас ссылку за политические убеждения, и украинский гетман Демьян Многогрешный. Одна тема «Русского фронтира» — непаханое поле. Да и более поздняя история богата интересными персонажами. Та же Гражданская война – Григорий Семёнов, Роман Унгерн фон Штернберг, Анатолий Пепеляев. Или, если кому-то более симпатичны «красные» — Иероним Уборевич, Константин Рокоссовский. Наверняка много интересных эпизодов можно нарыть в Русско-Японской и Первой Мировой. В общем, было бы желание. Но пока что мы имеем то что имеем. И пока русские деятели культуры проявляют некую что ли пассивность, глупо злиться на тех, кто своей историей активно интересуется.