— Согласно официально озвученным данным, в рамках этого форума было подписано соглашений и договоров на общую сумму около 3 триллионов рублей. Если эта сумма реальна, то форум уже имеет экономический смысл, и его нельзя считать просто протокольным мероприятием для галочки. У форума есть и политическая составляющая, ведь на это мероприятие впервые приехал председатель КНР Си Цзиньпинь. Там же участвовали президент Монголии Баттулга, премьер-министры Японии и Южной Кореи. То есть на форуме были представлены пять политиков высшего уровня в своих странах.
Несмотря на известный скепсис относительно результатов подобных мероприятий экономического характера, которые проводятся на территории России, я считаю, что они нужны и имеют эффект. Да, подобные мероприятия не всегда реализуют все задачи, которые официально провозглашаются. Но кумулятивный эффект этих мероприятий всё равно в различных формах проявляется. И если Россия, грубо говоря, откажется от проведения таких форумов, лучше не будет. Вопрос лишь в том, какова степень эффективности этих мероприятий. Китайцы, когда объявили о проекте «Новый Великий Шёлковый путь», затратили огромные средства только на пиар, рекламу и продвижение этого проекта в разных странах. То есть они понимают, что вложенные деньги могут окупиться. При том, что в Китае тоже есть общественное мнение, считающее эти расходы не совсем рациональным. Но китайский «караван» идёт.
— Можно ли ждать от ВЭФ-2018 каких-то позитивных последствий?
— Непосредственно для Бурятии – сделанные на этом форуме соглашения республику затрагивают в разрезе инициатив президента Монголии. Новой идеей, высказанной Баттулгой на ВЭФ-2018, было предложение о создании «энергетического суперкольца», которое должно соединить пять стран региона: Россию, Китай, Монголию, Южную Корею, Японию в сфере экспорта и импорта электроэнергии. Т.е. по замыслу монгольского президента, Россия и Монголия способны вырабатывать электроэнергию для дальнейшего её экспорта в такие страны как Япония и Южная Корея. Транспортное связующее звено этого энергетического кольца потенциально включает и территорию Бурятии.
— В нём будет задействована и Гусиноозёрская ГРЭС?
— Это уже дальнейшая детализация, требующая изучения. Возможно, там будет задействована и Гусиноозёрская ГРЭС. Пока это всё на уровне предложения, инициативы. Но все стороны восприняли её в целом позитивно. Я думаю, в ближайший год, до нового форума должна пройти работа по детализации – какие будут маршруты, какие вообще условия создания этого кольца, доли и вклады сторон и т.д. И, возможно, Бурятия будет включена в данный проект.
— Ожидается ли положительный эффект для территорий Сибири и Дальнего Востока в целом?
— Конечно, он должен быть. Тем более, что контракты, подписанные на форуме, так или иначе касаются дальневосточных и сибирских регионов России. Они касаются транспортной сферы, энергетики, туризма, с целью привлечения туристов из стран Восточной Азии. При этом я хотел бы затронуть непростой вопрос, связанный с изменениями геоэкономического характера. В первую очередь, нарастание экономической мощи Китая может привести к тому, что регионы Северо-Восточной Азии, включая российский Дальний Восток, будут глубоко интегрированы между собой, что может снизить интенсивность экономических связей с остальной Россией. Речь о том, что в силу местоположения, близости к экономически сильному Китаю, все свои транспортные, торговые и инвестиционные каналы дальневосточные регионы России всё больше будут направлять в Северо-Восточную Азию. Это может автоматически снизить интенсивность экономических связей с европейской частью России. А это, в свою очередь, несёт перспективу, не совсем позитивную с точки зрения для единства страны. Политическую повестку, естественно, никто не оглашает, но ожидаемо, что интеграция с европейской частью России будет теряться, и это плохо. Поэтому главная задача руководства России сейчас совместить объективную потребность в интеграции с Восточной Азией, и в тоже время сохранить устойчивые экономические, социальные и культурные связи между азиатской и европейской частями России.
— Ситуацию в Сибири и на Дальнем Востоке многие оценивают как неблагополучную. Отмечается продолжение оттока населения. Некоторые обозреватели считают, что курс на сближение с Китаем был ошибкой.
Я согласен, есть опасность, что мы будем интегрироваться в этот регион не на выгодных для себя условиях, а на правах сырьевого придатка. Это уже отчасти в некоторой степени проявляется. Это плохо тем, что, во-первых, экспорт сырья в Китай лишает нас возможности создавать добавленную стоимость. Во-вторых, усиливается наша односторонняя экономическая зависимость от Китая. Смысл ВЭФ в сотрудничестве не только с Китаем, но и с другими странами региона, таким как Южная Корея, КНДР, Монголия, Япония. России очень важно диверсифицировать свои внешнеэкономические связи, а не замыкаться только на один Китай. Существует перспектива, что Китай готов инвестировать в ресурсную базу Сибири и Дальнего Востока на правах кредитования этой добычи или концессионных соглашений. А это уже близко к тому, что можно назвать колониальным отношением Китая к России.
— Что нужно делать, чтобы избежать этого? Усиливать развитие Сибири и Дальнего Востока?
Необходимость развития этих регионов – очевидная вещь, тут вопросов нет. Другой вопрос – как развивать? Естественно, существуют проблемы оттока населения, неразвитости инфраструктуры и прочее. Но это не значит, что Россия, как государство, не способна повернуть эти процессы вспять. Тем более существуют прецеденты в нашей же истории, когда серьёзные усилия государства, не разовые, а системные, были способны усилить экономическое присутствие страны в этих регионах, сохранить демографическое присутствие. В том числе и за счёт улучшения качества жизни населения. В данном случае фактором этих процессов может стать интеграция России в Северо-Восточную Азию, но на выгодных для себя условиях. Не на правах исключительно сырьевой базы, а в качестве страны, готовой перерабатывать своё сырье и в дальнейшем экспортировать готовую продукцию, а также использовать несырьевые отрасли хозяйства. Это сельское хозяйство, включая животноводство, туризм, транспортная логистика. Проекты, которые Китай продвигает в рамках Нового Великого Шёлкового пути – они ведь частично будут задействованы и на российской территории. Есть проект «Степной путь», или «Путь развития» через Монголию, предполагающий использование восточносибирских регионов для транзита товаров, идущих из Россию в Китай и обратно. Всё это для России, для экономики страны – вещь позитивная.
— Некоторые обозреватели высказывали мнение, что от крупных инфраструктурных проектов на Дальнем Востоке реальная польза весьма спорная. Многие проекты, несмотря на вложенные колоссальные средства, не работают. Тот же космодром «Восточный», с которого не было ни одного пуска. Не оправдала себя и свободная экономическая зона во Владивостоке. То есть, огромные средства были затрачены безрезультатно. На фоне этого экономические и демографические проблемы сохраняются. Кто-то считает, что такие проекты, возможно даже порождают обратный эффект.
— Я не спорю, если система управления не налажено эффективно, любое количество денег как вода уйдёт в песок. Но здесь уже иной вопрос, связанный с повышением эффективности управления, в том числе и на местах. Экономика – это вопрос не только денег, но и эффективного управления, об этом свидетельствует мировой опыт. Если наше руководство сумеет найти нужный подход к проблеме, наладить систему управления, обратную связь между центром и регионами – тогда можно будет ожидать, что дело сдвинется с мёртвой точки.
— Последнее время активно обсуждается тема проникновения Китая в Сибирь с целью хищнического освоения природных ресурсов. В Улан-Удэ в мае 2018 года даже были массовые беспорядки на этой почве.
— Здесь мы должны понимать, что речь идёт об экономических аспектах. Потому что вопрос демографии или военного вторжения сейчас на повестке не стоит. Мы можем говорить о реальной опасности зависеть от Китая в плане экономики. Ещё раз повторю: есть опасность, что мы будем принимать китайские условия сотрудничества в торговле на условиях займов у Китая, запуска сюда китайских подрядчиков и отдачи в концессионное пользование местных ресурсов.
Если эта экономическая модель будет продавлена китайской стороной, тогда у нас вообще не будет никаких перспектив. Если же мы всё же сможем найти иную модель, более выгодную нам, тогда иной разговор. Эта модель может быть связана, ещё раз повторю, с переработкой сырья и дальнейшим экспортом, с транспортной составляющей, с туризмом, с экспортом сельскохозяйственной продукции.
— Возможно ли в Сибири и на Дальнем Востоке восстановить наукоёмкое производство, создававшееся во времена СССР?
— Я считаю, невозможного в данном случае нет. Вопрос в том, сможет ли наше государство обеспечить условия для людей, чтобы они поехали на Дальний Восток, чтобы туда потянулись квалифицированные кадры, специалисты высшего профиля, и успешно занимались там своим делом. Потому что представитель научного сообщества, живущий условно в Москве или даже Новосибирске – несколько раз подумает, прежде чем ехать на Дальний Восток, если там условия у него будут такие же, а то и хуже, чем те, что он сейчас имеет. Поэтому ему надо предлагать условия в разы лучше, чтобы он ехал туда развивать регион.
— За «дальневосточным гектаром» люди не слишком уж устремились.
— Потому что проект на самом деле был плохо разработан. Идея была неплохая, но реализация и перспективы были непонятны. Поэтому он пока не пошёл в массы.
— Прошёл год, после того как в Монголии президентом был избран Баттулага. Как смена лидера отразилась на взаимоотношениях этой страны с Россией и Монголией?
— Последний год показал, что Баттулга активизировал свою активность на российском направлении. Он за это время четыре раза встречался с Путиным на площадках разных мероприятий, в том числе дважды на Восточном экономическом форуме. Инициативы, которые выдвинул Баттулга (такие как использование российских портов на Дальнем Востоке для транспортировки монгольского угля, потенциальное вступление Монголии в ШОС на правах постоянного члена) конечно, позитивны с точки зрения общего фона отношений наших стран. Что касается непосредственно Бурятии, я хотел бы отметить, что за это время Алексей Цыденов дважды встречался с президентом Монголии, и даже был награждён орденом «Полярная звезда». Это высшая награда Монголии для иностранных граждан. То есть у них установился неплохой личный контакт. Что касается конкретного эффекта, говорить пока рано, потому что президент Монголии всё-таки значительно ограничен в своих полномочиях в решении экономических вопросов, по сравнению с парламентом и правительством. Поэтому многое зависит от того, насколько он сможет найти общий язык с исполнительной и законодательной ветвями власти в реализации этих проектов.
— В сентябре в Китае в городе Сиань прошёл форум, где было подписано соглашение об обмене контентом между телекомпаниями России, стран Азии и Центральным телевидением Китая. Со стороны Бурятии участвовала Бурятская государственная телерадиокомпания. Один политолог высказывал мнение, что в международных отношениях надо стараться делать упор не на экономические вопросы, а на культурное взаимодействие, тогда и экономический эффект сам собой приложится. Что вы думаете о такой точке зрения?
— Я считаю, что всё-таки экономика первична, это базис. Культура, общество, политика, военные отношения, говоря языком Маркса, «надстройка». Это следствия, а не причина. Если экономика как базовая часть будет развиваться, остальное потянется за этим. Да, можно вспомнить какие-то случаи, когда интенсивные культурные, научные или образовательные связи могли подсобить экономическому развитию. Но они не являются самодостаточными элементами отношений. Это дополнения, атрибут.