Практически сразу же после установления в Сибири поганой совецкой власти, против неё, этой власти, с оружием в руках поднялось местное население — те самые крестьяне, именем которых новая власть прикрывалась. Так называемое «зелёное» повстанческое движение в Сибири не прекращалось вплоть до сороковых годов: известно, например, что осенью 1942 года полыхнула Якутия: тамошние повстанцы подняли бело-чёрно-зелёный флаг, объявили о выходе Якутии из состава СССР и присоединении новопровозглашённого государства к Антикоминтерновскому пакту, к странам «Оси»… Естественно, это восстание было подавлено силами НКВДшников, и — естественно же! — о нём не вспоминали ни в совецкие годы, да и сейчас тоже стараются не вспоминать…
На территории Иркутской губернии все двадцатые и тридцатые годы вспыхивали антибольшевицкие крестьянские восстания — пик их пришёлся на начало двадцатых годов прошлого века. Так, в Иркутске до сих пор многие помнят имя «бандита» Григория Кочкина: его партизанская армия, действовавшая в окрестностях Иркутска, была ликвидирована чекистами лишь в 1927 году. Сам Кочкин был убит предательским выстрелом в спину; его тело затем было доставлено в родную деревню Капсал, и распято на воротах семейной усадьбы; впоследствии, заспиртованная голова «бандита» Кочкина демонстрировалась в экспозиции Иркутского Краеведческого музея, пока кто-то не сообразил, что этот «трофей» не очень-то вяжется с «гуманистической» концепцией новой власти… Говорят, что этот людоедский «экспонат» передали в закрытый спец-музей при УВД по Иркутской области. Очень интересно, кстати: там ли он сейчас?
В те же двадцатые на юге Иркутской области против большевиков действовала повстанческая армия, которую возглавлял 26-летний прапорщик Дмитрий Павлович Донской; эта армия насчитывала около тысячи штыков и сабель, а сам Донской формально признавал своё подчинение барону Роману Фёдоровичу фон Унгерн-Штернбергу. Правда, к тому времени, когда Дмитрий Донской поднял крестьянское восстание и создал собственную повстанческую армию, Азиатская Конная дивизия уже была разгромлена, а сам «даурский барон» уже был пленён и расстрелян — но ни сам Дмитрий Донской, ни его люди об этом, конечно же, ничего не знали.
Чуть раньше, в 1919-20 годах, на севере Иркутской губернии, в Нижне-Илимском районе действовало крупное повстанческое соединение, которое возглавила молодая купеческая жена Анна Черепанова — этакая «сибирская Жанна д’Арк». Первоначально, отряд Анны Черепановой состоял из работников, трудившихся на семейном предприятии Черепановых: люди просто встали на защиту частной собственности своих хозяев, а также своих рабочих мест; однако, уже вскоре небольшой по началу отряд разросся до нескольких сотен человек.
В июне 1918 года, когда по всей Транссибирской магистрали власть перешла в руки Чешско-Словацкого Добровольческого Корпуса, ненавистная власть пала и в Иркутске. Тогдашний начальник иркутской ЧеКи Постоловский, устроивший в самом начале 1918 года самую настоящую бойню в городе, лично расстреливавший мальчишек-юнкеров в иркутской тюрьме, поспешил скрыться; он был пойман людьми Анны Черепановой в Нижнеилимском районе Иркутской губернии, и под конвоем, в ошейнике и на цепи, как собака, доставлен в Иркутск, где и был передан в руки Военно-Полевого суда, и за свои зверства получил именно то, что ему и полагалось — толстый сук и крепкую верёвку.
«Черепановцы», имевшие статус иррегулярных вспомогательных сил Сибирского Военного правительства адмирала Колчака, продолжали эффективно сражаться против большевиков и после крушения Белого Дела в Сибири. Следуя традициям «партизанской войны», «черепановцы» входили в сёла, развернув красные знамёна, с пением революционных песен… а когда местный большевицко-комсомольский «актив» радостно выбегал навстречу «своим», то для «активистов» сразу же находилась и длинная верёвка, и крепкий сук… Даже после полного разгрома повстанческого движения, Анне Черепановой удалось уцелеть: эта замечательная женщина почти полвека жила под чужой фамилией, и лишь в шестидесятые годы была опознана каким-то уцелевшим комсомольцем двадцатых, арестована и расстреляна. Всю жизнь Анна Черепанова носила на шее вместо нательного креста винтовочную пулю, которой была ранена красными в 1921 году во время облавы…
Но — вернёмся в деревню Матёрую Братского района Иркутской области. Здесь в 1930 году вспыхивает очередное крестьянское восстание, во главе которого становится очередной «бандит» — зажиточный крестьянин Константин Серышев. Восстание стало ответом сибиряков на проводимую коммунистами политику т. наз. «раскулачивания» и создание колхозов; к восставшим присоединяются жители деревень Антоновой, Московской, Матёрой… К лету 1930 года почти все сёла Братского района очищены от большевиков, и Константин Серышев принимает решение захватить уездный город Братск. Большевики прекрасно понимают, что действовать против многочисленной крестьянской армии они, попросту, не в состоянии: хотя численность вооружённых повстанцев составляет не более двух сотен человек, людей Серышева поддерживает местное население; на стороне повстанцев — также и прекрасное знание местности, в которой они действуют. Большевики используют свою излюбленную тактику: внедряют в отряд Серышева своих агентов, которые провоцируют междуусобный конфликт, и, воспользовавшись ситуацией, атакуют повстанцев. Свой последний бой крестьянский атаман Константин Серышев принимает именно в деревне Матёрой — да-да, в той самой, о которой писал месточтимый «классик».
26 июня 1930 года Серышев был убит в деревне Матёрой Братского района Иркутской губернии. Крестьянское восстание было подавлено, его участников судили. Совецкие историографы писали о том, что «в виду чистосердечного раскаяния, большинство из них было помиловано и не понесло никакого наказания» — но, учитывая тот факт, что поганая совецкая власть никогда ничего никому не забывала, мы можем предположить, что все эти люди лишь получили временную отсрочку, и были уничтожены по одиночке несколько лет спустя — например, в годы т. наз. «Большого Террора». Семья же Константина Серышева была уничтожена полностью: из всех его родственников большевики не тронули лишь младшего брата-инвалида Василия.
В последние несколько лет интерес к повстанческому «зелёному» движению заметно возрос: так, например, об истории Тамбовского крестьянского восстания, руководимого Александром Антоновым, в 2011 году даже был снят полнометражный художественный фильм… В целом же, эта тема пока ждёт своих исследователей, и очень хочется надеяться на то, и сибирским повстанцам будущие историки обязательно посвятят свои научные работы. Пока же нам остаётся просто помнить эти имена — полковника Рогова, братьев Черновых, Григория Кочкина и его боевую подругу Анисью Саломатову, прапорщика Дмитрия Донского, Анну Черепанову, Петра Замащикова, Константина Серышева и многих, многих других. Ибо, никакие официозные «классики» вместо нас не сохранят память об этих людях.
Роман Днепровский