В одном краю в уездном городе Краснореченске жил да был боярин городской думы Борщуня. Был он до злата и серебра вельми алчен, до богатств роскошных.
Потому в городскую думу и пролез от Паровозной слободы. Пообещал доверчивым горожанам, что будет их улицы да подворья в чистоте держать, горницы исправно чинить, да завалов мусорных не допускать. Обманул людей, что на вече за него голосовали. И не впервой. При всём при том за подметание улиц да починку сеней собирал со слободы мзду великую. Деньги у бедных горожан лопатой грёб и как сыр в масле катался. Пока в слободе избы ветшали да от грязи было не пройти.
А ещё Борщуня завёл дружбу сердечную с дьячихой городского головы Кузовлихой, имуществом Краснореченска ведать поставленную. Так они тесно не разлей вода стали, что много дел лихих мутили совместно. Дала ему Кузовлиха тайком от всех ключи от посада с амбарами и лабазами, городу принадлежащими. Чтоб пользовался на своё усмотрение, а городу с того и тёртого медяка не платил. А на Славной площади с Кузовлихи благословления Борщуня ярмарку открыл в обход закона городского. И вновь собирал там мзду жирную с каждой лавки и каждого лотка. Да так не единый год мошну набивал.
От богатств неправедных совсем зарвался-зазнался Борщуня. Простых горожан за людей считать перестал. Бывает, выедет на золотой карете на городской тракт, и давай простые повозки подрезать или ставить колымагу свою посреди улицы. И городовые ничего ему не делали – то ли боялись, то ли задобрил их зловредный боярин.
А тут срок нового созыва городской думы приближается. Надо, чтобы жители на вече снова проголосовали. Чтобы Борщуне кормушки сытной не лишиться. Да только проголосуют ли? Дворы загаженные да колодцы загнившие у всех в слободе поперёк горла уже. А тут ещё базар самовольный на Славной площади снести заставили, да про посад с лабазами все узнали. И про дружбу с Кузовлихой, от которой муж дьячихин плюётся да ругается непотребно. Тут ещё из стольного града проверка пожаловала, да ужаснулась, как в слободе улицы и терема запущены-запоганены, и погрозились в сыскной приказ грамоту отправить. И воедводе, батюшкой-царём поставленному краем управлять, о грехах Борщуни донесли, а тот в ярость пришёл. На тайном совете сказал, что таких лихоимцев ему не надо.
Страшно стало Борщуне: а вдруг не изберут опять в думу городскую? Что тогда делать? Продавать нажитое, и уезжать из Краснореченска? Но по наглости природной привык он буром переть, и снова захотел в городскую думу избираться. Даже на предварительное вече, заморским словом именуемое, записался. Алчен Борщуня до злата простодушных горожан, и до власти великой, не отступится от намерений злых. Бегает по задворкам Паровозной слободы, колодцы у каждого подворья построить сулит перед выборами. Да только не верит ему народ. Прямо спрашивают, почему раньше его не видать не слыхать, а как выборы — тут как тут.
А чем сказка кончится – то, горожане, от вас зависит. За кого на вече крикнете «любо», тот и будет в городской думе заседать.