Последние несколько лет Бурятию сотрясают политические конфликты. Обострение началось с 2017 года на выборах главы республики, усилилось на выборах 2018 года в Народный Хурал и достигло пика в 2019 году на выборах мэра Улан-Удэ. Сентябрьские протесты показали сплочённость против действующей власти различных оппозиционных движений – бурятского КПРФ, либералов, различных националистов и прочих недовольных.
Напомним, самые громкие протестные акции возглавил непосредственно глава бурятского КПРФ, сенатор Вячеслав Мархаев, проходила информация о возможной причастности других влиятельных политических фигур. Кроме того, в протестах участвовали многие общественно-политические деятели, начиная от депутатов Народного Хурала, и кончая откровенно маргинальными активистами.
Напрашивается вывод, что в Бурятии обострилось противостояние правящей элиты с т.н. контрэлитой. Попробуем рассмотреть внимательнее, что представляют собой контрэлиты Бурятии, и правомерно ли говорить об их наличии.
Обратимся к академическим формулировкам. Согласно словарю-справочнику политологии под редакцией Михаила Василика, «контрэлита — оппозиционная по отношению к правящей политической элите часть бюрократии, социальная группа, которая борется за право на вхождение в элиту или создание новой». Другая формулировка: «субъект политики, который действует достаточно организовано (легально или нет) и стремится получить власть в свои руки или передать её другой».
Заведующий кафедрой политологии БГУ Алексей Комбаев определяет контрэлиту как людей, которые готовы в любой момент взять существующую власть и править. При этом не имеет значения внешняя оппозиционность или провластность деятеля. Воинственная протестная риторика может быть лишь камуфляжем для решения представителем элиты политических задач. Равно как и безупречная лояльность – прикрытием для представителя контрэлиты, чтобы оказаться во власти. Алексей Комбаев приводит в пример Перестройку в СССР, когда многие заслуженные коммунисты вдруг стали воинственными демократами, и прямо заявляли, что всю жизнь лишь притворялись.
Как отмечает Алексей Комбаев, контрэлиту не стоит смешивать с другой категорией политически активных граждан.
— Есть ещё так называемая «антиэлита». Она гораздо больше, и больше настроена на то, чтобы критиковать сложившийся порядок. Это не контрэлита! Это обычно некая интеллигенция, которая понимает, что происходит в стране и в регионе, имеет собственную чёткую позицию, но не готова взять на себя ответственность за судьбы людей, за управление регионом или страной. Большинство людей, активно критикующих главу республики, вряд ли согласятся взять бразды правления, если им предложат, и предпочтут критиковать, — говорит Алексей Комбаев.
Крикливые оппозиционеры – как правило, на самом деле лишь «пешки» или критиканы. Настоящие же представители контрэлиты предпочитают обычно не на виду.
— Обычно массы двигаются настроениями антиэлиты – интеллектуального ядра, которое вбрасывает идеи, но не готово править. А контрэлита – это люди, которые находятся в тени, иногда спонсируют антиэлиты или подогревают их настроения, те «подогревают» массы, и всё это выливается в некий бунт, — рассказывает Алексей Комбаев.
Таким образом, контрэлиту можно охарактеризовать как группу людей, обладающих значительными экономическими ресурсами, а также политическим влиянием, при отсутствии прямого доступа к формальным институтам власти. Важным моментом здесь является именно наличие ресурса для влияния. То есть, разношёрстные «общественные активисты» и разные «околополитики», «вечные кандидаты», которые могут показаться «контрэлитой», ею на самом деле не являются. Контрэлитой могут считаться, к примеру, бизнесмены, не состоящие в органах власти, но стремящиеся влиять на политическую обстановку. А крикливые общественники на митингах – зачастую просто «пехота» реальных политических игроков, люди, которых те используют за деньги, либо играя на их фанатизме и тщеславии.
Тем не менее, по словам Алексея Комбаева, кадры контрэлит подпитываются амбициозными выходцами из низов, которые готовы взять власть, но не могут из-за перекрытых «социальных лифтов». При СССР таких людей одно время старались инкорпорировать в элиту, чтоб избежать напряжённости, но потом система нарушилась, и это привело к распаду старого порядка. При этом новые «элитарии» имели сугубо эгоистичные интересы, и занялись просто «приватизацией» советского наследия. Таким образом, приход во власть новых людей не всегда автоматически благо.
Продолжая рассуждения о контрэлите. Ныне покойный эксперт-политолог Эрдэм Дагбаев относил к ней актив оппозиционных партий, таких как КПРФ, ЛДПР, «Справедливая Россия», а также а также отдельных представителей крупного бизнеса и интеллигенции. При этом, по его мнению, человек не должен занимать каких-то постов в органах власти. Но с этой позицией не все согласны. Так, политолог и депутат Государственной думы Николай Будуев отмечает, что представитель элиты, лишившись властного кресла, не перестаёт быть её частью. А также нередки случаи, когда в органах власти должность занимает человек, не имеющий финансового ресурса и реального влияния, а потому причислять его к элите неправомерно. Алексей Комбаев также считает, что наличие или отсутствие поста в органах власти – ещё не показатель отношения к элите или контрэлите. Он отмечает, на «верхних» уровнях граница между элитой и контрэлитой становится очень размытой.
Что касается партийной принадлежности, здесь тоже всё очень условно. Политические партии в России давно перестали быть сообществами идейных единомышленников, превратившись в механизмы по продвижению в органы власти. Политические деятели Бурятии, если им нужно, легко переходят из партии в партию, что не свидетельствует об идейности. Были прецеденты, когда крупные единороссы, не пройдя праймериз «Единой России», переходили в оппозиционные партии, или шли на выборах как самовыдвиженцы. Также, самовыдвиженцами или как члены оппозиционных партий на недавних выборах шли протеже влиятельных членов бурятской элиты. Бурятские ЛДПР и «Справедливая Россия» давно действуют как бы в «смычке» с бурятской ЕР. Не говоря уже о «виртуальных» отделениях откровенно «спойлерных» партий вроде «Коммунистов России» и КПСС. Реально оппозиционной можно считать лишь БРО КПРФ (не считая совсем эфемерного бурятского «Яблока»), но и в нём регулярно выявляется немало «попутчиков», готовых действовать в интересах правящей элиты. Это показал их выход из партии, иногда буквально на следующий день после выборов, или, по сведениям источников, кулуарные переговоры некоторых кандидатов со штабом ЕР, на которых обсуждали условия возможной «капитуляции». Многие люди, надеявшиеся на выборах 2019 года пройти от КПРФ в Горсовет, просто не имели финансового ресурса. Таким образом, партийная принадлежность не может быть чётким признаком отношения к элите или контрэлите.
Говоря о контрэлите, для понимания её сущности требуется затронуть и понятие элиты. Это привилегированная группа, которая занимает руководящие позиции во властных структурах и непосредственно участвует в принятии важнейших решений, связанных с использованием власти. Это люди, имеющие всю полноту власти в государственных и партийных структурах. Разные теории элит предлагали многие известные политологи, такие как Альфредо Парето, Гаэтано Моска, Чарльз Миллс. Михаил Хазин и Сергей Щеглов ввели в оборот понятие «властной группировки» — неформальной группы лиц, объёдинённых отношениями личной преданности, иерархически структурированной, и сообща контролирующей некий политический ресурс. Их «эпигоны» дополнили это понятиями «клана» и «фамилии» — семейств, на протяжении поколений стяжающих власть и ресурсы. Это перекликается с выводами из наблюдений за бурятской политикой – местная элита многими воспринимается как совокупность сообществ, объединённых родственными и земляческими связями, а также бизнес-интересами и старой дружбой.
Кто же всё-таки входит в контрэлиту Бурятии? Представителей бизнеса Алексей Комбаев всё же к её числу не относит.
— Предприниматели не власти хотят, а отстаивать свои интересы через власть. Стоять в сторонке и влиять из-за ширмы. Кто в Бурятии конкретно контрэлита – достаточно сложно сказать, поскольку всё очень расплывчато. Если взять, к примеру, Вадима Бредния, у него скорее финансовые интересы. Или Наталья Тумуреева: активный человек, который с включением в правительство она потеряла «антиэлитный» заряд и становится частью системы, — говорит Алексей Комбаев.
Эрдэм Дагбаев к представителям контрэлиты относил Вячеслава Мархаева, как человека, которые не входит в республиканскую власть и борется с ней. При этом будучи сам представителем власти, но на федеральном уровне и от другого региона. Ещё несколько лет назад Вячеслава Мархаева оценивали как знаковую фигуру, способную сплотить оппозиционные течения против властей республики. Сентябрь 2019 года показал справедливость этой оценки. При этом протестные акции под эгидой БРО КПРФ собирали немало откровенно деструктивных личностей, известных радикальными взглядами. Само БРО КПРФ регулярно «гремит» скандальными выходками своих членов и сторонников.
Отметим, представитель элиты, лишившийся формальной власти, и, стремясь вернуться «в обойму», обычно становится в оппозицию к правящей элите. И, таким образом, оказывается в категории контрэлиты. В Бурятии наглядный пример – Мункожап Бадмаев. Лишившись должности в правительстве, он пытался бороться за кресло мэра Улан-Удэ, потом вошёл в альянс с Вячеславом Мархаевым. Не исключено, что он мог как-то содействовать и сентябрьским протестам. Во всяком случае, ведущиеся от его имени телеграмм-каналы поддержали митингующих. Другой пример – экс-мэр Улан-Удэ Геннадий Айдаев, пытавшийся вернуться во власть.
Подводя итог. В Бурятии, как в любом обществе с развитой политической сферой, активны контрэлиты и антиэлиты. С одной стороны, их стремление оказаться у власти либо досадить доминирующей элите дестабилизирует обстановку. С другой стороны, как говорится, «на то и щука, чтобы карась не дремал»: противодействие контрэлит и антиэлит побуждает элиту стараться избегать управленческих ошибок, принимать более качественные решения. Также, если внимательно рассматривать контрэлитные группировки, может оказаться, что на самом деле правомернее говорить о конфликте группировок внутри элиты. В любом случае, политическая борьба должна вестись в рамках неких правил, «политической культуры». Заигрывать с радикальными настроениями и провоцировать уличные беспорядки безответственно. Но и монополия на власть какой-то правящей группы не есть хорошо, в любой сфере для развития должна быть конкуренция.